Такого оживления стены старого театра на Тверской не видели давно. Столько людей, молодежь, звезды, пожилые театралы, цветы, смех... Так открывалась новая эра в истории театра имени Ермоловой. Сам театр существует чуть менее 90 лет; с 1970 года по минувшую весну художественным руководителем был Владимир Андреевич Андреев. Великий актер и режиссер, Андреев вел театр достойно, однако нельзя не признать, что уже много лет как в театре не было громких событий и молодой публики.
Революционные перемены последнего времени в столичных театрах начались, пожалуй, именно с театра Ермоловой. Причем начались они «снизу». 82-летний худрук Владимир Андреев сам и по своей инициативе передал место актеру, который работал в этом театре два десятка лет назад, но, даже уволившись, остался верен своему мастеру, — Олегу Меньшикову.
Театр Ермоловой стал одной из тех площадок, которые давно требовали перемен и в которых за недавнее время сменилось руководство. Однако, в отличие от незатихающего скандала с Кириллом Серебренниковым в Театре Гоголя и с Московским театром кукол, власти Москвы формально не имели отношения к этим изменениям.
Сам факт такой перестановки уже привлек к себе внимание театральной и нетеатральной публики. Любимый всеми актер Олег Меньшиков, спектакли с участием которого имеют огромную популярность, дал несколько интервью, провел экскурсию по зданию, показал старые стены с сохранившимися надписями из прежних времен... Ремонт едва-едва успели завершить, и вот — премьера в честь открытия сезона и открытия новой эпохи театра.
Валентин Гафт и Владимир Андреев — вот те, кто добавили масла в огонь и сделали открытие обновленного театра еще блистательнее. Спектакль с их участием под названием «Самая большая маленькая драма» в постановке молодого режиссера и драматурга Родиона Овчинникова — первый в списке премьер. Впереди «Оркестр мечты. Медь» в постановке самого Меньшикова (яркое шоу под духовой оркестр), «Фотофиниш» по пьесе Питера Устинова в постановке худрука театра На Малой Бронной Сергея Голомазова, «Язычники» погибшей при взрыве в Домодедово Анны Яблонской в постановке Евгения Каменьковича и другие спектакли. А пока — «Самая большая маленькая драма».
На сцене чего только нет! Скопище театрального реквизита: какая-то лошадь, сундук, пара искусственных деревьев в цвету (намек на «Вишневый сад»?)... И два персонажа, взятых Овчинниковым из рассказа Чехова «Калхас». Оба они старики, но один из них — смертельно пьян! Конечно, это персонаж Гафта. Кто еще так сыграет всем знакомое пьяное бормотание, растягивание звуков и смена громкости — то в крик, то шепотом?
Мы за кулисами дореволюционного провинциального театра. Тут местная звезда, временами запивающий актер Василий Васильевич (Валентин Гафт) и суфлер Никита (Владимир Андреев). Им предстоит завтра играть летописца Пимена, но как тут сыграешь, когда непонятно — Василий Васильевич уходит в запой или как?
Спектакль звучит живо и актуально даже для тех, кто вообще не любит театр. Хотя он, конечно, о театре. Мастерство разноплановых актеров позволяет найти свое каждому зрителю, с какими бы мыслями и интересами он ни вошел в этот зал.
Тем, кто от философии театрального искусства дальше, будет цеплять, веселить и трогать сама история: старый актер, вконец упившись, решает оставить после себя хотя бы одного ученика, а именно — суфлера Никиту. Решают начать с басни.
— Вороне как-то бог послал...
— Нет, не так! Ворона, чиновница, дура!
— Воро-о-оне как-то бог послал кусочек сыра...
— Орден ей дали! Она пришла с вручения, в кресле развалилась...
Репетируя то басню, то «Гамлета», то «Сирано де Бержерак», а то прикладываясь к царским реквизиторским фужерам, актер и суфлер говорят «за жизнь». Сам текст пьесы необыкновенно афористичен.
— Русскому человеку жить и не пить нельзя! Давай неси чего-нибудь, а то мир уже начинает проясняться.
— Так ведь плохо же будет?..
— Этого ты знать не можешь!
Будут и другие афоризмы. «Закуска — враг веселья». «Умирать рано, жить поздно». Будет фраза, которой обрадуются противники Чехова. Гафт с неповторимой интонаций кричит: «Чехов? Гениальная скука! Ходят, ноют, стонут, ничего не знают...» Получат по заслугам те, кто не очень твердо знает, чьим именем назван театр, кто это вообще такая — Ермолова.
— Я вас вызываю на дуэль! — кричит суфлер Никита своему мэтру. — Как это — никто не знает Ермолову?! Ермолова, великая актриса! Да я за нее убью! Выбирайте оружие, любое, вот вам шпага, вот топор... (вопит Никита, перезаряжая ружье).
И они помирятся и выпьют за театр, за эту «иллюзорную эфемерность», которая, завершившись, исчезает отовсюду и остается только в душе.
«Искусство — это кто как думает», — говорит в финале Валентин Гафт. Зал аплодирует стоя.