Касса:
+7 495 629 05 94
+7 495 580 52 15 доб. 325
Билетный стол:
+7 495 580 52 15 доб. 387

Комедия без слов?

26.03.2015


То, что режиссеры редко смотрят спектакли своих коллег в других театрах, а тем более воспринимают их почти с восхищением, — факт известный. И потому нас особенно порадовала оценка народного артиста России Валерия Беляковича.

Гоголь — мой автор. Я начинал Театр на Юго-Западе с «Женитьбы», потом были «Игроки», «Владимир третьей степени» и — «Ревизор». «Женитьба» держится в репертуаре вот уже почти 40 лет, «Ревизор» – 30. Хлестакова в свое время играли Витя Авилов, Слава Гришечкин, Игорь Угольников. Сейчас спектакль живет уже благодаря третьему поколению Юго-Западных артистов.

«Ревизор» в других театрах… Прекрасно помню товстоноговский спектакль с Олегом Басилашвили и Кириллом Лавровым, «Ревизор» В. Плучека с Андреем Мироновым и Анатолием Папановым, «Ревизор» Малого театра, МХАТа, французский вариант комедии в Авиньоне... Я сам неоднократно ставил эту пьесу на других сценических площадках: в Нижнем Новгороде, в Пензе, в Чикаго, дипломный спектакль со студентами в ГИТИСе… И вот только что вернулся из Японии – поставил «Ревизора» в токийском театре «Тоуэн», так что я, что называется, «в теме» — текст Гоголя знаю наизусть. Но при этом понимаю, что надо уже ставить как-то по-другому — времена меняются. Конечно, Гоголь неисчерпаем и всегда современен, но «новые формы необходимы»… Вот только какие?

На премьеру «РевИзора» в Театр им. М. Н. Ермоловой меня пригласила Галя Боголюбова, заместитель художественного руководителя (с ней мы, кстати, в 70‑х годах прошлого века создавали театр под руководством Геннадия Юденича). Встретились, расцеловались, вспомнили дни нашей театральной юности, и я пошел в зрительный зал, основательно заполненный публикой. Главной интригой предстоящего зрелища для меня было определение жанра спектакля — «комедия без слов»… Разве возможен Гоголь без слов?! Ну, думаю, какая-нибудь очередная новомодная лабуда. Спектакль начался…

Сразу оценил декорацию художника Максима Обрезкова — многофункциональный ряд дверей (есть что-то от мейерхольдовской постановки, но по-своему) — некий  деревянный городок со сторожевой башней в центре… Ассоциаций — масса. Декорация выполнена великолепно. Свет — продуманный, точный, рельефный — чувствуется мастер своего дела (Александр Сиваев). Костюмы — выше всяких похвал. Каждый костюм продуман до мельчайших подробностей — гипертрофированные персонажи в живописных исторических полулохмотьях: толстые, худые, с громадными чиновничьими задами… Головные уборы – отдельная песня. Все точно играет на тот или иной образ, при этом – ничего лишнего. Какая редкость для сегодняшнего театра! Но это все как бы визуальный ряд. А как же быть с гоголевским словом?

На спектакле со мной произошло нечто странное — я слышал текст! Со сцены он не произносился, но игра актеров была настолько адекватной гоголевскому духу, что зритель не нуждался в проговаривании слов — они доходили до сознания каким-то иным способом. Каким? В этом-то, пожалуй, и заключается основной секрет спектакля.

Как известно из всех психологических исследований, 55% информации зритель получает благодаря «языку тела», 38% от интонации и лишь 7% — непосредственно от произносимых слов. В данном случае «язык тела» артистов работал — ну не чудо ли! — на 99% и только 1% информации был заложен в финале в тексте письма Хлестакова. Так что же это за жанр, «комедия без слов»? Пантомима? Драматический балет? Немое кино? Ни то, ни другое, ни третье. Я думаю, в спектакле Театра им. М. Н. Ермоловой заложен некий синтез всех бессловесных жанров — и в этом его притягательная мощь.

В свое время Москву потряс Гедрюс Мацкявичус со своим театром без слов — что-то в «Ревизоре», я думаю, было и от него… И от «Берега женщин» А. Холиной, и от «Очарованного острова» Е. Харитонова, и от «Мертвых душ» А. Румнева, где блистал молодой Игорь Ясулович. Режиссер-хореограф «РевИзора» Сергей Землянский, скорее всего, большинство этих спектаклей не видел, но условия бессловесного жанра в талантливых постановках имеют свои неписаные законы, и только выполняя их, можно добиться желаемых результатов. И Сергей, безусловно, добился. Но! Подобные результаты возможны только при наличии подготовленного актерского состава и – о, счастье! – этот состав в Театре им. Ермоловой есть! Потрясающий актерский ансамбль драматических клоунов, умеющий очень многое. Они не паясничают на сцене, они пропустили существо гоголевских персонажей через свое актерское нутро, через свою психофизику, и результат получился ошеломляющий. Честное слово, таких подготовленных актеров я видел раньше разве что только в бродвейских постановках. Они молчали, но они говорили — в этом было основное чудо спектакля! Складывалось такое ощущение, что им все подвластно.

Сцена вранья Хлестакова просто поражает и общей хореографией и отдельными солирующими моментами: чего стоит один только танец городничего с саблей (Олег Филипчик). Вообще за этим актером просто вставали тени звезд немого кино – Ивана Мозжухина и прочих великих… Хлестаков (Александр Кудин) — актер тончайших психологических нюансировок, но в этой роли легко сорваться в наигрыш… Однако, чувство меры и стиля его актерской, нет, не игры — жизни — держит его на высокохудожественном уровне. Никита Татаренков в роли Осипа — какой яркий национальный колорит, какая выверенная пластика… Ни один образ в спектакле не смешивается с другим — все ярко индивидуальны, начиная с Всеволода Болдина в роли Земляники — вот уж квинтэссенция существа русского чиновничьего племени. А Бобчинский и Добчинский (Павел Ботвиновский и Илья Маланин), а Шпекин (Ярослав Рось), а Хлопов (Сергей Власенко), а Ляпкин-Тяпкин (Александр Лобанов), а Мишка (Даниил Могутов), рассекающий по сцене на роликах? Каждая роль достойна подробного анализа — все они сумели подчинить свою незаурядную самобытность единому ансамблю. И городской оркестр, появляющийся время от времени, естественно вливался в эту чиновничью вакханалию.

Женские образы в спектакле столь прелестны, сколь язвительны. Анна Андреевна (Светлана Дикаанидас) и Марья Антоновна (Кристина Асмус) — в них может и нет такой уж буффонной грубости чиновников, но внутренний напор образов предельно отточен и ведет свое хореографическое действие с одержимостью едва ли не вагнеровских Валькирий.

Ну, и конечно, одна из самых главных составляющих спектакля – музыка Павла Акимкина. Выше всяких похвал. У Николая Васильевича Гоголя есть выражение: «Ну, если и музыка нас оставит, что будет тогда с нашим миром?» Эта музыка нас не оставила, эта музыка — нерв спектакля. Национальная по колориту, многотемная по содержанию, она ведет действие, подхлестывая его в смехотворных моментах, и обрывается горечью осмысления в паузах бытия. Технически четкий саунд-трек без излишней оркестровки и всяческих электронных прибамбасов. По знаковости и содержанию эту музыку можно смело, как мне кажется, поставить в один ряд с «Картинками с выставки» М. Мусоргского.

Ну, и, наконец, может быть, самое главное: гоголевский смех сквозь слезы… Несмотря на гомерический хохот зала, в спектакле заложена глубочайшая дума о судьбах России. Метафорический «Левиафан» Андрея Звягинцева и фантасмагорический «Ревизор» Сергея Землянского — они об одном и том же: о нас с вами, трагических клоунах трагического времени.

Спектакль всплывает в памяти всполохами эмоциональных моментов и не отпускает очень долго — вот она, та самая «сердцевина искусства», о которой говорил Вс. Мейерхольд, ставя своего «Ревизора». Моя личная благодарность г‑ну Меньшикову, руководителю театра, за художественную смелость в формировании репертуарной политики.

Валерий Белякович, Страстной бульвар, 10