Возможность увидеть спектакль на дневном прогоне настраивает на лад еще более лояльный, чем даже фуршет после официальной премьеры, но до какого-то предела. Правда, после "Гамлета" Давида Бобе в "Гоголь-центре" к ермоловскому относишься заведомо спокойнее, да и режиссер Саркисов, в основном специализирующийся на антрепризных комедиях, много не обещал. Кроме того, у этого "Гамлета" есть одно объективное, неоспоримое достоинство - поэтический и отчасти рифмованный перевод Андрея Чернова. В "Гамлете" Бобе тоже был использована нехрестоматийная русскоязычная версия пьесы (прозаический перевод Риммы Генкиной с французского перевода шекспировских времен), но именно в спектакле Саркисова, как ни странно, звучит наконец-то текст, который одновременно ощущается и как свежий, сегодняший, и вместе с тем как классический, а отдельные стихотворные строки врезаются в память сходу. К сожалению, главный плюс постановки оказывается едва ли не единственным.

Саркисовский "Гамлет" и внешне слишком похож на антрепризу с пышными костюмами (Андрея Климова) в убогих декорациях (Александр Орлов), и с актерами, которые не понимают, что им делать. А я для начала не понимаю, что нашел режиссер для себя в этой пьесе - по тому, что происходит на сцене, уяснить этого невозможно. Помимо неспособности выстраивать ансамблевые мизансцены (исполнители по большей части тупо стоят на "точках" и говорят прямо в зал, что можно было бы считать "решением", но судя по его непоследовательности, тут лишь отсутствие всякого решения, полная беспомощность), постановщик ничего не предлагает концептуально. Ну Гамлет, ну призрак, ну дядя женился на матери - вообще-то, все давно в курсе. Что нового-то? Пусть Гамлет читает "быть или не быть", приобнимая сзади Офелию - но зачем, с какой стати?

Про уровень вкуса, с каким спектакль оформлен, можно сказать отдельно и не вдаваясь в детали: нависающие над сценой четырехгранные тряпочные конструкции, расписанные "под гобелен", источают нездешний свет и, опускаясь, "втягивают" в себя умирающих персонажей - кроме Гамлета, правда, что может быть, символично, а может просто трос заел под занавес. Спектакль бродячих актеров и дуэль Гамлета с Лаэртом разыгрываются за кулисами - конечно, так режиссеру меньше проблем, не надо думать, как то и другое преподнести. Самое феерическое, не считая закрытого цинкового сундука, в котором хоронят Офелию (и которым могильщики себе все ноги отдавили) - безусловно, Призрак: задвинутые в дальний угол рыцарские доспехи с лампочкой под забралом - много я видел всяких "теней отца Гамлета", от пародийных до виртуальных, но чтоб вот так - пожалуй, это единственное, что меня в спектакле удивило, показалось неожиданным.

Участвуют в постановке также "духовой оркестр Олега Меньшикова" и вдобавок к нему хор в черных беретах - зачем хор, не знаю (на руках они передают друг другу утонувшую Офелию, это как бы метафорично), а оркестр - явно из необходимости побольше его занимать и не только в собственном меньшиковском шоу. Такими же организационными соображениями, в отсутствие творческих, объясняется, скорее всего, и распределение шести эпизодических ролей между двумя молодыми артистами: Егор Харламов и Александр Лобанов играют Бернардо и Марцелла, Актера-корля и Актера-королеву, а заодно и могильщиков. В обоих составах занята прежде всего труппа театра им. Ермоловой, хотя неожиданно Сергею Кемпо, которого после "Дориана Грея" пытались тянуть на "звезду" или по крайней мере "красавца", досталась роль Лаэрта (да еще в очередь с Никитой Татаренковым), а Гамлета без всяких очередей играет Александр Петров и благодаря ему принц Датский находится в постоянной истерике. Но в одном из составов Клавдий и Гертруда - приглашенные со стороны Андрей Ильин и Агриппина Стеклова. За Стеклову лично мне обидно чрезвычайно - выдающихся возможностей актриса, переигравшая немало важнейших шекспировских героинь, тут она выглядит аляповато раскрашеным манекеном в дурацких шляпках. А вот с персонажем Андрея Ильина, как ни странно, связан один из крайне немногих проблесков мысли в спектакле - во всяком случае, мне показалось, что в эпизоде молитвы короля-убийцы дуракаваляние, кривляние Клавдие наедине с собой и перед Богом, а не перед "миром", несет какое-то содержание, способное придать осмысленности и спектаклю в целом - наверное, мне только показалось.

Но все-таки уже сам факт обращения к переводу Чернова (первый на моей памяти) делает спектакль заслуживающим внимания - хотя, пожалуй, легче оценить текст глазами. Мне безумно, безумно понравился монолог Гамлета, в спектакле звучащий аккурат перед антрактом и частично разложенный на диалог с Горацио:

Унылую пришпоривают месть
Все обстоятельства, какие есть.
Чтó – человек, когда лишь ест да пьет?
Домашнее животное, не боле.
Я загнан в угол, как последний скот,
И не гожусь для отведенной роли.
Но Тот, который нас и наградил
Уменьем мыслить и стремиться к цели,
Не для того потратил столько сил,
Чтобы дары его заплесневели.
Животное беспамятство мое…
А, может, трусость – с самого начала
Стальное отточила острие
И смысл отмщения четвертовала.
Я сам не знаю, для чего живу –
Такой расчетливый, такой умелый! –
Твержу себе во сне и наяву
«Ты должен это сделать!»… Ну так делай!
Примеров – тьма. Они вполне грубы
И зримы. Вот вослед за юным принцем
Под звуки барабана и трубы
Пехота тащится к чужим границам.
Ее ведет изящный мальчуган.
Что впереди? Победа? Пораженье?
Божественным тщеславьем обуян,
Мятежный дух не ведает сомненья.
Ну и пойдет до самого конца
За-ради выеденного яйца.
Достоинство, должно быть, в том и есть,
Чтоб попусту не ввязываться в ссору,
Но если уж задета наша честь –
Достойно из соринки сделать гору.
Отец убит. Живет в постыдстве мать.
А я всё продолжаю рассуждать.
Что смерть? Всего лишь смерть. В конце концов
Каким стыдом за этот стыд заплатим?
Идут за славой двадцать тыщ самцов
К своим могилам, как к чужим кроватям.
На тот клочок земли идут войной,
Где негде разлететься двум картечам.
Прильнут могилы их одна к одной,
Однако и засыпать будет нечем.
Не для пустой потехи, не для славы –
Да будут мои помыслы кровавы,
Или вообще не будет никаких.