Валентина Гафта и Владимира Андреева заперли в театре

В театре им. М.Н. Ермоловой – двойная премьера. Премьера театра и премьера о театре - спектакль «Самая большая маленькая драма» для двух артистов – Валентина Гафта и Владимира Андреева.
За сомнительной игрой слов в названии таится известный драматический этюд А.П. Чехова «Калхас» («Лебединая песня»). Песней этой навеян спектакль, дописанный Александром Пушкиным, Эдмоном Ростаном, Иваном Крыловым, Уильямом Шекспиром и Валентином Гафтом. «Борис Годунов» правит в спектакле наряду с «Гамлетом» и «Сирано де Бержераком» по воле Родиона Овчинникова, режиссера и автора. Справедливости ради, автора композиции- компиляции, не пьесы.

«Священный миг — не согреши! По чистоте душа тоскует, В том звуке — эхо наших мук, Плотней к губам трубы мундштук, Искусство — это кто как дует!», - читает Валентин Гафт свои стихи в спектакле. Искусство «сдувало» многих, многие «сдувались» сами, были «дутые». Не про них спектакль.

Герои спектакля – актер и суфлер. Не пожилые, а пожившие, не старые – статные. Так выглядит этот актерский дуэт со сцены, стало быть так и есть. Их жизнь прошла на разных высотах над уровнем сцены: суфлер, чья будка в театре им. Ермоловой сохранена, всегда смотрел на актера снизу вверх, и наоборот. Все изменила одна театральная ночь, открывшая героям их родство. Родство крепче кровного – «собратья по искусству». В одну ночь, в запертом театре они переиграют все то, что не сыграли и персонажи, и их исполнители. Примерка ролей пройдет удачно, все будет в пору, даже женские образы Роксаны и Офелии. Образы без подобия – бесподобные.

В чеховском этюде Светловидов заснул в своей уборной в костюме Калхаса, греческого прорицателя. В спектакле прорицания Светловидова иллюстрируют сегодняшнюю действительность: театральную – «скоро в актеры с улицы брать будут», и «около» - «закуска - враг веселья». Вот и хрестоматийная «Ворона и лисица» приобретает здесь новый
смысл. Герой Гафта дает мастер-класс персонажу Андреева. При разборе басни выясняется биография ее героев: ворона – чиновница, сыр – «орден ни за что», а лиса… «лиса- тоже сволочь». Надо ли пояснять, что следуют «бурные и продолжительные»?!

«Самая большая маленькая драма» - может и не «самая», не во всем превосходная, но точно самая театральная из премьер. Это не театр для жизни, а театр как жизнь. Премьера сколь беспроигрышная (имена на афише), столь рискованная – не на потеху. Это после премьеры очевидно, что проигравших нет (ни зрителей, ни артистов), а ведь был у нового худрука театра испытанный и благонадежный вариант – открыть сезон спектаклем своей главной роли. Но у Олега Меньшикова (чье имя на афишах набрано деликатным шрифтом, не в пример другим худрукам) помимо таланта есть такт и прозорливость. «Самая большая маленькая драма» - премьера спектакля и премьера театра, тон и заданное направление. Здесь, как видно, не будут утомлять зрителей (у большинства спектаклей театра весьма щадящая продолжительность), но и «адаптироваться» (по меркам дня сегодняшнего – упрощать) здесь не намерены. Емко, сжато, без пауз, но и без спешки – о главном, в данном спектакле о самом для театра главном – о Театре. Самая большая драма актеров, недоступная публике, помещена здесь в маленькие рамки: вневременная тема в форме, ограниченной во времени, оказалась и доступной, и неуловимой. Посмеешься и призадумаешься. Без антракта, но с аплодисментами.

«Дай Бог памяти!», - присказка спектакля. Не об актерском страхе позабыть текст здесь речь. В финале, на поклонах, актеры и публика будто меняются местами. Публика с влажными глазами аплодирует стоя, и это и есть тот земной поклон великому мастерству артистов. Не только в этом конкретном спектакле, не только им двоим, но в их лице актерскому поколению, у которого не будет дублеров. «Дай Бог памяти» зрителям запомнить их на сцене, не на портретах. «Дай Бог памяти» им рассказать со сцены все то, что уйдет вместе с ними безвозвратно. В этом и есть «Самая большая маленькая драма». Впрочем, размеры в названии можно поменять местами.