Касса:
+7 495 629 05 94
+7 495 580 52 15 доб. 325
Билетный стол:
+7 495 580 52 15 доб. 387

Театр преклонного возраста

22.03.2006


Московский драматический театр имени Ермоловой отметил свое 80-летие премьерой спектакля "Фотофиниш" по пьесе Питера Устинова в постановке Сергея Голомазова. С одной стороны, старая, начала 60-х годов прошлого века, пьеса покойного английского актера и режиссера Питера Устинова очень подходит для такого случая. Ее главному герою, писателю, тоже 80 лет, и он занимается тем же, чем положено заниматься на театральных юбилеях, то есть перелистывает страницы своего прошлого. С другой стороны, прошлое старика оказывается далеко не славным, наполненным высоким служением искусству, а вполне грешным и достойным больше сочувствия, нежели восхищения. К тому же герой в конце спектакля должен умереть. Так что трудно предположить, что театр увидел в лице героя пьесы своего лирического героя.
Сам юбилей отметили как-то застенчиво. Понятно, что усаживать труппу на сцену и целый вечер принимать букеты и слушать дежурные признания в любви от общественности будет уж совсем по-советски. С другой стороны, как отказаться от спича представителя городского начальства или от адреса от Малого театра, который глубоким торжественным голосом прочитает Элина Быстрицкая? Тем более что в зале так много ровесников театра или людей с полувековым зрительским стажем. Можно устроить просто банкет, но это не художественно, поэтому сначала все-таки показали последнюю премьеру.
Кто-то из великих остряков (наверное, Раневская) называл юбилей "репетицией похорон". В соответствии с этим убийственно точным афоризмом о юбилейном спектакле следует либо говорить хорошее, либо помалкивать. Или хотя бы так: в первую очередь о приятном, а об остальном вкратце. Хорош в этом спектакле был худрук Театра имени Ермоловой Владимир Андреев. Режиссерских работ господина Андреева я не видел давно. И ни от кого не слышал рекомендаций посмотреть какую-либо из них (не только от тех, кому доверяю, но даже от тех, кому не доверяю). Вообще, театр в едва ли не лучшем месте города – шутка ли, начало Тверской, и от подъезда площадь Красная видна – много лет живет в информационном полувакууме, который, как кажется, руководство театра вполне устраивает: маркетинговому правилу "пусть ругают, главное – чтобы писали" здесь по старинке не доверяют.
Но как актера Владимира Андреева теперь я сам могу порекомендовать любому хорошему режиссеру. В "Фотофинише" он очень добротно, точно и умно играет старика Сэма. Три часа его герой практически не встает с дивана, а если и встает, то только для того, чтобы пересесть в инвалидное кресло. У господина Андреева довольно природного обаяния, мастерства и мягкого юмора, чтобы буквально вести спектакль – деликатно, сохраняя сдержанность и не проявляя алчности к зрительскому вниманию, но оставаясь неизменно притягательным и интересным, даже в статике и молчании.
В пьесе Питера Устинова использован не то чтобы революционный, но выигрышный драматургический прием: герой, всю жизнь проживший в одном доме, встречается здесь с собой 60-летним, 40-летним и 20-летним. Сэмы разных возрастов выясняют отношения, уточняют обстоятельства, и старший тщетно предостерегает младших от текущих глупостей и ошибок. Подводя итоги, в том числе своей 60-летней семейной жизни, Сэм приходит, как водится, к неутешительным выводам.
Актер Питер Устинов тонко чувствовал законы сцены, знал и цену успеха, и в "Фотофинише" не без удачи скрестил бульвар с психологической драмой. Спектакль Сергея Голомазова покорно плетется за пьесой. Иногда его, правда, заносит в водевиль, иногда бросает в мелодраматические кущи, а иной раз – и просто в сонную наезженную колею. От ухода вразнос удерживают темного дерева декорации Станислава Бенедиктова и еще что-то, какое-то невидимое вещество, что вырабатывается в любом театральном организме, лишенном витаминов обновления. К концу спектакля и комические, и лирические ресурсы основного устиновского приема исчерпаны, и действие совсем вянет. На банальность драматургического финала режиссер отвечает несколькими банальными финалами собственного сочинения. В общем, театр, подобно герою скончавшегося в прошлом году драматурга, встречается с самим собой и 20-летней, и 40-летней, а иногда, прости, Господи, и 60-летней давности. Какие выводы делает переступающий последнюю черту жизни Сэм, можно услышать со сцены. Делает ли какие-то выводы театр – неизвестно.

Роман Должанский, Коммерсант