Касса:
+7 495 629 05 94
+7 495 580 52 15 доб. 325
Билетный стол:
+7 495 580 52 15 доб. 387

Интервью Александра Петрова

05.03.2015


Март только начался, а в московских театрах уже вовсю цветут «Вишнёвые сады». Владимир Мирзоев вместе с командой артистов «взрастил» свой сад на сцене театра им. Пушкина. К роли Лопахина молодого актёра Александра Петрова вела творческая «чуйка», которая сродни коммерческому чутью его героя. Петров знает, что такое актёрская стратегия, какое поведение «работает» и на площадке, и на подмостках, а также где взять свободы в нашем несвободном мире.

Премьера «Вишневого сада» в «ШДИ» состоялась всего на день раньше, чем в театре им. Пушкина, а до этого из Петербурга в Москву привозили спектакль Додина, ты видел какой-нибудь из них?

Да, перед премьерой нашего сада я пошёл посмотреть на то, как это сделали в МДТ. Сначала были какие-то опасения — может, не надо ходить… А потом подумал — почему не надо-то? Сходил, посмотрел, сделал для себя какие-то выводы.

И какие?

Я понял, что это два разных спектакля. Работая над нашей версией, мы думали по-другому, у нас был другой разбор, мы о другом хотели сказать, и о другом играли. Это ни плохо, ни хорошо — это так и есть. Кому-то нравится додинский сад, кому-то мирзоевский. Да и дело даже не в том, что круче, а просто мне кажется, он больше по Чехову, по истории. Первое, что у меня Хейфец (Александр закончил Гитис, мастерскую Хейфеца — Прим. Ред.) спросил:

— Саша, вот ты Лопахин, ты любишь Раневскую?

— Леонид Ефимович, очень! Не то, что люблю. Люблю — мало сказано. Он, Лопахин, её обожествляет просто, эту Раневскую.

— Молодец! Люби её.

А у Додина Лопахин же не любит Раневскую, и смысл весь теряется. Ну, я, по крайней мере, этого не увидел.

А со своим мастером часто общаешься?

Нет, я звоню ему только в тот момент, когда понимаю, что не могу не позвонить. А думаю об этом человеке, конечно, каждый день. Они, эти четыре года, где-то в голове засели настолько, что их вообще никогда ничем не вырубишь. Звоню только в экстренных случаях. Помню, перед съёмками «Фарцы» я ему позвонил из Минска, это родной город, тогда мы с ним очень долго разговаривали по телефону. Он может сказать одну только фразу, и тебе понятно, «что вообще о чём». Он сказал мне так: «Саша, запомни, фарцой могли заниматься только талантливые люди. Мудаки не могли заниматься фарцой, Саша!» Сразу стало всё ясно.

А были какие-то «переломные моменты» во время учёбы?

Во время учёбы переломных моментов было два. Первый, когда на одном из показов, уже на зрителя (зимний семестр, экзамен второго курса), Хейфец остановил наш отрывок — играли «Нахлебник» Тургенева — и начал репетировать. Очень жёстко репетировать. Все затихли. Я его в этот момент возненавидел просто. Он был для меня, не знаю… враг номер один! И мы на той репетиции нашли такую штуку — я открыл окно и начал умываться снегом. Потом произошла какая-то истерика, из которой человек не может легко выйти, выбраться. Я понял, что я — там, в этой сцене. Почувствовал, что то, что сейчас происходит — это настоящее. Конечно, это меня переломало, но вместе с тем было очень здорово. Мы так и оставили этот отрывок, со снегом, не стали ничего менять. И второй случай, о котором я говорил, произошёл в самом конце, перед окончанием ГИТИСа. Перед выпускным спектаклем он присел ко мне на лавочку и сказал несколько слов, которые в меня запали. Тогда сразу всё встало на свои места, и выпускался я легко, свободно, понимая, зачем, для чего, и куда я иду. Очень круто.

С помощью facebook теперь можно прочитать что говорят многие современные режиссёры. Следишь за этим?

Не удаляешься оттуда по одной причине — очень удобно общаться. А то, что появляется в ленте — зачастую вообще одна вода. Многие деятели искусства, шоу-бизнеса, каких-нибудь государственных, негосударственных структур пишут посты о своей бурной деятельности по улучшению всего, против всего, во имя всего… да идите вы! Сделайте! Вы же ничего не делаете. Оглянитесь, правде-то в глаза посмотрите.

То есть правда всегда рядом, за спиной?

Да, и всегда — очевидная. Когда человек о чём-то очень громко кричит — со сцены ли, в «Фейсбуке» ли, ещё где-то — у меня это всегда вызывает сомнения. Ведь это слабость.

Когда собираются большие компании, часто возникает ощущение, как будто все где-то на сцене, перед камерой. Хочется сказать: «Ребят, да никто вас не снимает, зачем вы такие монологи-то читаете?» И смотришь именно на тех людей, которые молчат. Думаешь — значит там что-то есть, что-то этого человека действительно волнует, поэтому ему — больно говорить.

Знаешь, существует клише о том, каким должен быть в повседневной жизни актёр, режиссёр. Или актриса! … Приходит на пробы, она немножко «актриса», погружена в свои мысли, огромная сумка, в которой девять тысяч книг, минимальное количество мейкапа, лёгкая растрёпанность, очень ранимая… Ты понимаешь, конечно, человек в это играет, ему это нравится. Дай бог. Но мне нравится другое — приезжает на съемочную площадку совершенно обычный актёр в какой-то неприметной шапочке. Здрасьте-здрасьте. Не показывает всем своим видом «я приехал, ребята, встречайте меня», а спокойно гримируется, переодевается, делает свою работу супер профессионально и уезжает. Всё. Ты к этому человеку как к актёру можешь относиться по-разному, но… Я про Костантина Хабенского, короче. Смотришь на него и понимаешь, что это правильное поведение и оно работает.

А что ещё в этом смысле «работает» на имидж актёра?

Ну, например, ты говорила, что видела мой сайт. Я полностью сам его сделал, набрал. Это очень удобно, ведь огромное количество людей просто не знают о тебе, о твоей работе. А тут — называешь адрес, и они смотрят. Вся информация, контакты агента, фотографии, видео. Я так в несколько фильмов попал. Человек просто зашёл на станицу, посмотрел кусок из какого-то фильма и практически сразу утвердил. Поэтому это — нужная штука. Работает.

Всё-таки ты больше человек кино?

Несомненно. Кино — полностью моя стихия.

А театр? Расскажи, как ты попал к Меньшикову в театр им. Ермоловой?

Мы показывали ему наш дипломный спектакль «Божьи коровки возвращаются на землю». В итоге спектакль не подошёл, но Олег Евгеньевич поговорил со мной после представления и позвал к себе. Я почему-то сразу был в этом уверен, какая-то чуйка подсказывала.

Пока у тебя только две роли, зато какие! Гамлет и Лопахин. Откуда берёшь энергию, чтобы на сцене, перед публикой раз от раза «взрывать» вселенную, которая кроется в каждом из героев?

Как бы дико это ни звучало — перед выходом на сцену я всегда испытываю страх. Перед началом «Вишёвого сада», меня душит нетерпение просто. Зрители опаздывают, особенно, знаешь, vip-ы эти. Хочется сказать — давайте уже рассаживайтесь скорее по своим местам, не тормозите. То, что происходит в спектакле без твоего участия кажется слишком длинным: «да закончи уже, наконец, свой монолог! Быстрее танцуйте, говорите, играйте и уходите»! Но когда ты уже в образе, рядом с партнёром или перед залом — страх этот куда-то пропадает. Может быть как раз становится «топливом».

А объясни мне, в чём смысл сцены (спектакль «Вишневый сад», режиссёр Мирзоев — Прим. Ред.), где на вас всех откуда-то сверху спускаются капельницы, и вы к ним припадаете? Вам Мирзоев разъяснял, что это значит?

Я не спрашивал и не слышал. Могут быть разные объяснения, у него, наверное, есть какое-то одно, однозначное, он даже несколько раз кому-то говорил… Я пропускал это мимо ушей, потому что мне это не надо, не интересно.. Зачем мне знать, что там с капельницами связано.

Мне интересно.

Тебе, как зрителю, конечно. Мне бы тоже было интересно. Кто-то видит во всём этом, что герои питаются, пьют вишнёвый сок из вишневого сада, сосут кровь этого сада несчастного, а кто-то недавно сказал, и мне это понравилось: «в России все под капельницами».

Ты думаешь, что в России человек без капельницы жить не может? Надо отбросить капельницу, что-то изменить?

Мне кажется, каждый день человек здравомыслящий думает о том, что надо что-то сбросить, надо что-то изменить — в работе ли, в жизни ли, в отношениях с другими людьми. В голову приходят разные мысли, но иногда ты рад тому, что тебе не хватает на них времени. Тебе хочется работать, ты работаешь и получаешь от этого удовольствие. А когда всё-таки приходится принимать важные решения — действия всегда одни и те же: принимаешь или отказываешься, соглашаешься или переубеждаешь. Но это трудно. Своего рода — поиск свободы.

Свобода для тебя важна?

Очень. Я хочу быть свободным в работе, в жизни, в отношениях с людьми. Быть независимым. Всё равно зависеть от кого-то приходится, но даже в этом можно найти некую свою свободу. Тут была премьера фильма, «Закон каменных джунглей», после показа одна журналистка сказала: «Актёр — это зависимая профессия». Я спрашиваю: а кто вам это сказал? От кого зависимая, от режиссера? От жизни? Нет, если ты можешь выбирать — ты уже свободен. Ты говоришь: туда пойду, а туда не пойду. В конце концов, можешь снять свой фильм.

Ты веришь в силу именно актёрского высказывания? В то, что ты можешь изменить окружающий мир глобально?

Да, мне кажется, когда-то Бодров так повлиял на людей. Читал интервью Сергея Бодрова старшего. Там он рассказал о том, как однажды позвал сына на открытие какой-то выставки. Они встретились, идут по улице, разговаривают. «И вдруг, — вспоминает он, — я понимаю, что сзади кто-то идёт. Пять человек каких-то. Просто идут. Серёжа мне говорит про своё кино, про то, что он хочет снимать. Мы с ним спорим. Вдруг понимаю: за нами уже 20 человек. Потом 30. Целая толпа. И это, конечно, по поводу него идут. Не фотографируют. Не догоняют. Не говорят. Не кричат. Не мешают. Просто готовы за ним идти. Так мы и дошли до входа в галерею». Вот прямой образ того, о чём мы говорим. За Сергеем Бодровым готов был пойти народ и шёл.

В этой толпе — ты идёшь за ним или ты идёшь рядом?

Какое-то время мне казалось, что я за ним иду, сейчас у меня есть полное ощущение, что я могу идти рядом.

Ссылка на статью здесь

Елена Закрыжевская, oppeople