В столичном Театре имени Ермоловой хореограф Сергей Землянский поставил «Ревизора». Почти без слов. Жанр пластической драмы или в данном случае — пластической комедии для постановщика не в новинку: ранее на той же сцене он выпустил «Демона».

Кроме того, в активе Землянского — «Дама с камелиями» и «Материнское поле» по Чингизу Айтматову в Пушкинском. Там тоже обошлось без слов. Все спектакли хорошо посещаются, и «Ревизор», скорее всего, не будет исключением, потому как режиссер нашел беспроигрышный рецепт перегонки известных сюжетов из словесных в движенческие.

Во-первых, произведение должно быть узнаваемым — чтобы обойтись без программки и не перепутать, скажем, «Трех мушкетеров» с «Тремя товарищами». Во-вторых, картинку нужно делать стильной и, по возможности, дорогой — дабы зритель, подуставший от сценической суеты (что непременно происходит минуте этак на тридцать пятой), мог переключиться на автономное созерцание костюмов, мебели и аксессуаров. В-третьих, не стоит экономить на музыке — желателен качественный саундтрек с использованием известных песенных и танцевальных мелодий. Отлично идет латинос — после танго градус эмоций растет и на сцене, и в зале. Наконец, среди просто хорошо двигающихся артистов должны быть один-два классных танцора — чтобы 25-м кадром (а это, как ни крути, самое ценное в движенческих жанрах) в памяти осталась какая-нибудь феерическая суперпроходка.

Ермоловский «Ревизор» соответствует этим прописям. Частокол разнокалиберных дверей в качестве декорации и дамские кринолины с подушечками (художник Максим Обрезков) — выше всяких похвал. Квартет из оркестра Олега Меньшикова, которым композитор Павел Акимкин усиливает аудиозапись, всегда на месте. Вишенками на торте выступают изумительно пластичные Ярослав Рось (почтмейстер Шпекин) и, разумеется, Хлестаков в представлении Александра Кудина. «Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет», — советовал исполнителям Николай Васильевич Гоголь. Кудин к писателю прислушался — выигрыш налицо.

Режиссер тоже выигрывает, когда прислушивается, и взятая за основу деталь текста становится сценическим образом. Как в начале спектакля, где к отдыхающему на балконе городничему жалуют будто забредшие с венецианского карнавала персонажи в длинноносых масках. Тот и рад бы убежать, но не прыгать же с балкона... Эпизод вырастает из короткого упоминания о том, как снились городничему в ночь «какие-то две необыкновенные крысы — черные, неестественной величины! Пришли, понюхали — и пошли прочь». Землянский на «крысиной» теме строит не только начало, но и впечатляющий финал, когда в роли крыс, преследующих просчитавшегося чиновника, выступают некогда лояльные подчиненные, и поле битвы уже не балкон, а вся сцена.

Эпизоды, где не обходится без поясняющих слов, эффект дают сомнительный. В сцене вранья Хлестакова, например, появляется курчавый человечек в черном сюртуке. Размахивает исполинским гусиным пером, раздражает приплясывающих рядом партнеров. На портреты Пушкина персонаж похож. Тем не менее режиссер, сомневающийся в визуальной памяти публики, заставляет Хлестакова перекрыть оркестр криком «Саша!» Гоголевское «Ну что, брат Пушкин...» звучало бы органичнее, однако шло бы поперек ритма музыки.

Под финал Землянский возрождает традицию немой — в данном случае неподвижной — сцены: чиновники во главе с городничим рассматривают свиток письма, адресованный «душе Тряпичкину», а за кадром, прерываемый хихиканьем, звучит текст: «Все мне дают взаймы сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху ты бы умер. Ты, я знаю, пишешь статейки: помести их в свою литературу...»

Возможно, режиссеру не стоило так подставляться. С этого момента становится очевидным: отсутствие «литературы» не заменить никаким движением. Но значит ли это, что без слов «Ревизор» не «Ревизор», а «черт знает что такое»? В случае, если постановщик предлагает не пластическую иллюстрацию текста, а собственную версию, — нет, не значит. Касательно Землянского, то он сочетает и версию, и иллюстрацию. Чувствуешь себя как на качелях — то интересно, то скучно. Но упомянутого Гоголем «электрического потрясения» так и не случается.