Президент московского театра им. М.Н. Ермоловой Владимир Андреев и Валентин Гафт — давние друзья. Они вместе играют спектакль «Самая большая маленькая драма». В конце прошлой недели мэтры приняли участие в творческом вечере. Тоже одном на двоих. Накануне Владимир Андреев дал интервью «Вечерней Москве», в котором рассказал о дружбе, долге и молодых талантах.

6 декабря творческий вечер мэтров российской сцены — Владимира Андреева и Валентина Гафта — прошел на Новой сцене Театра Ермоловой, прозвучали уже знакомые и совсем новые стихи, воспоминания, эпиграммы. О режиссерском прошлом, новых экспериментах, поиске на сцене и вне ее рассказал в интервью «ВМ» актер театра и кино, театральный режиссер, педагог, народный артист СССР, президент Театра имени Марии Ермоловой Владимир Андреев.

ДРУЖБА НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Беседа с Владимиром Алексеевичем состоялась в стенах его родного театра и прошла спонтанно, но вместе с тем удивительно. Он большой, нет — все-таки величественный, седые волосы зачесаны назад. Голос звучит мягко, словно манит. Он садится в серо-белом холле на черный стул и начинает говорить, сложив ладони на столе.

Посреди разговора вдруг встрепенется: «А почему я вам все это рассказываю? Откуда такое доверие?» Удивится и продолжит говорить. О чем? Конечно, о жизни.

«Это вам не баловство…», — скажут со сцены Владимир Андреев и его друг Валентин Гафт, чьи имена знакомы и любимы миллионами зрителей.

— А еще помимо совместных творческих вечеров мы с Гафтом играем в спектакле «Самая большая маленькая драма», устраиваем капустники, — рассказывает Владимир Андреев. — Дружим всю жизнь и интересуемся творчеством друг друга. Он не только великий человек, но и потрясающий поэт. Настоящий, каких сейчас немного. Когда он здесь, мы аккуратненько заставляем его почитать что-нибудь. А он отвечает: «Эпиграммы буду читать, а мои стихи пусть Володька читает!»

- И читаете?

- Мы недавно с ним выступали, он произносил свои хлесткие слова, а потом устал и говорит: «Володя, а теперь ты». И дальше я, после его хлестких эпиграмм, читаю стихи. Читаешь и думаешь, как повернуть.

- Но вместе вы не только на сцене?

- Мы отдыхаем, проводим отпуск вместе. Он приехал, привез диски: Рахманинова, Шаляпина, и сразу — «давай слушать». Приехали, и сразу — «дай послушать». А я говорю, что успеем еще. «Нет, я тебя прошу!» — говорит. И вот поставил диск Рахманинова в исполнении самого Рахманинова. Сумасшедшее, совершенно прекрасное, творческое исполнение музыки. И вдруг Валя начинает стих:

Рояль, Рахманинов,

мне кажется, он знает,

что для меня сегодня он играет…

Удивительно.

- А потом?

- А потом слушаем Шаляпина, доходим до религиозных песнопений, и вдруг — Стенька Разин, и Валя выступает как ребенок, говоря про горькую судьбу княжны персидской. И сразу на Стеньку: «Зачем это сделал?» И вдруг начинает мучиться: «Стенька, Стенька, что ты сделал?» — и выдает один, второй, двадцатый вариант. Вот так он может тебя разбудить. И рождается удивительное стихотворение, но не просто про Стеньку, а про добро и зло, про бессмысленный акт изуверства и необходимость защищать слабых...

ГАМЛЕТА ЕМУ ДАДИМ!

— Я не знаю, почему так разговорился с вами… Но вот разговорился, — вдруг признается Владимир Андреев. — А вы откуда?

- Из «Вечерней Москвы»

- Я до сих пор помню театральные вечера «Вечерней Москвы». Были такие фестивали. В это время появлялись разные индивидуальности.

- А кого бы вы могли назвать, выделить сейчас на театральной сцене?

- Не буду. А то назовешь одного…

- Но все же?

- Сравнительно недавно у профессора Хейфица — одного из опытнейших преподавателей, педагогов ГИТИСа — вышел парень, интересный. Александр Петров пришел в театр показываться. И увидели его, и художественный руководитель театра Олег Меньшиков сказал, что он «хороший, и уж если брать, то надо что-то предлагать. Что же он будет сидеть? А давайте ему предложим Гамлета!»

- И получилось?

- Да, так появился наш новый Гамлет на сцене. Мне этот спектакль очень мил. Спектакли «Гамлет» всегда отличаются друг от друга, в том числе режиссурой. Наш в таком классическом стиле поставлен. Вроде бы. Но по центру совсем юный человек, играющий Гамлета. Вот так родилось.

- А кого еще бы отметили?

- Кристина Асмус — очень острая актриса. Уж она не боится взять рисунок и его сделать своим. «Присвоить» — как говорили раньше учителя: «взять, изучить, присвоить, а потом отдать». Вот она умеет это делать. Имен очень много. Вот она умеет это делать. Имен очень много. Сергей Кемпо, Андрей Колесников, Даша Мельникова... Много молодежи. Есть у нас такой спектакль, поставленный по лермонтовскому «Демону», где герои не произносят ни одного слова. Все слова в движениях. Тут я субъективен. Но мне нравится, как работают молодые актеры, как они такое вытворяют на сцене, а ведь это пластичность, и подчас сложно выполнить технический рисунок. Но ты начинаешь понимать лермонтовский текст, его глубину и величественность.

- А из тех, кто старше?

- Георгий Назаренко — артист старшего поколения, человек, который мог встать, махнуть на все рукой. С молодыми вместе работает, с нуля их поднимает. Я ему говорю: «Жора, остановись!» А он пример подает, не щадя себя. Удивительный человек.

ЧЕРЕЗ ОЖИДАНИЯ – К МЕЧТЕ

- Специально для молодых актеров у вас в театре создали новую сцену. Как долго ее ждали?

- Мечта родилась давно. Но скажу вам прямо: во времена иные ничего не получалось. И это не просто моя придумка. То вдруг фирма, которая начинала строить, куда-то исчезла, то, как я горько шутил, бетономешалка по пути сюда застревала, то цемента не хватало.

- Когда все же дело сдвинулось с мертвой точки?

- В 2012 году с приходом Олега Меньшикова. Он очень увлекся этим, загорелся идеей создания открытой сцены для молодых режиссеров и для проведения актерских проб.

- Как все же удалось воплотить задуманное?

- Олег много сил приложил к тому, чтобы проект осуществился. Денег, мягко говоря, не хватало. Даже не знаю, как получилось все сделать. Конечно, создавал сцену он, стоял во главе, но не один, разумеется. И это не просто слова, это чистая правда. Надо сказать, что его молодые силы встали на защиту творчества и художественной идеи.

В это время Олег Меньшиков репетирует с оркестром. Грохочут трубы, басом отдают барабаны. Я наклоняюсь, чтобы расслышать слова Владимира Андреева о том, что же удалось воплотить в задумке.

Все, что удалось здесь создать, — это творческий полет, фантазия и деятельность наших театральных цехов. Для меня это большая радость. И позже мне говорят: назовем эту сцену Андреевской.

- Почему возникло такое название?

Владимир Андреев улыбается отстраненно — видимо, не хочет выдавать театральный, а пожалуй, и внутритеатральный секрет. Но признается:

— Олег Меньшиков как-то пошутил, видя, как я ожидаю эту сцену, что сбылась моя мечта.

КОГДА МОЖНО НЕ БОЯТЬСЯ ПОИСКОВ

- А что нового ожидает зрителей на основной сцене?

- Иногда что-то рождается, что-то вновь появляется — то, что лежало где-то далеко. И это может произойти именно сегодня. Театр — дело живое. Владимир Алексеевич все же не хочет выдавать всех секретов. Томление, ожидания публики в театре — наверное, обязательная часть.

- А чем обусловлено такое рождение? (захожу иначе).

- Наверное, это время такое, когда не то чтобы боишься, но живешь, просчитываешь. Помню, когда я открывал Вампилова. Вы слышали о таком?

-  Конечно (уверенно говорю, вспоминая курс русской литературы).

— В свое время я «пробивал» его в Москве. Было нелегко. И знаешь, что придут, какую фразу вымарают. Или вычеркнут все. Один начальник, когда мы выпускали «Прошлым летом в Чулимске» Вампилова, пришел смотреть не в рабочий день, а в свой выходной. Хороший человек, кстати говоря. Но тоже боялся. А потом сказал мне: «Володя, это надо защищать. Это мое личное ощущение, но надо защищать».

- А сегодня?

- Сегодня, будем надеяться, что и завтра так будет, можно не бояться поисков. Поэтому и рождаются другие названия, что-то новое, неожиданное. Заведующая литературной частью, мой помощник, хороший дружок мой Наташа, подходит ко мне и подсказывает, время от времени предлагает то, что не было заранее запланировано. И мне это нравится.

- Это спонтанно происходит?

- Спонтанно, да не совсем. Так сидим и размышляем: а что потом? Но вот если знать, что потом…

- А что же потом? (пытаюсь вызнать у Владимира Алексеевича).

- Надеюсь, доживем…Ведь без веры и надежды жить нельзя. Что уж говорить о театре. Иногда возникают некоторые названия. Вот планируем, а в другом театре уже одноименный спектакль идет. Что ж, отказываться? Или все же если видишь, как складывается палитра, то идти на это? Мы считаем, что идти. «Гамлетов» вышло в Москве не один и не два. Раньше бы критики сказали: а зачем их несколько? Мы относимся внимательно к тому, что говорят уважаемые критики, но делаем так, как считаем нужным.

- Что вам приносит настоящее?

- Сегодняшний день вносит элементы радости. Есть такое понятие — «невидимые миру слезы». У каждого человека ведь возникают такие моменты, которые стопорят наш ход. Но я сейчас говорю в другом контексте. Могу прийти, и на душе у меня, допустим, лежит печаль по конкретному поводу и случаю. Но сегодня прихожу сюда, и возникает новое дыхание: «О, жизнь-то, оказывается, продолжается!»

Владимир Андреев смотрит на меня и вдруг спрашивает:

— Честно: на эту прическу ушло много времени?

- Пятнадцать минут (отвечаю, поправляя волосы).

- Я всю жизнь преподаю. У меня был великий учитель — Андрей Гончаров, который в свое время создал такую труппу, в которую вошли Саша Лазарев и Светочка Немоляева. И он привел меня в педагогику, а я был совсем мальчишкой и даже не знал, что там буду делать. К тому времени где-то уже сыграл на сцене, где-то снялся. И не один раз. Я прихожу, смотрю на своих ребят-студентов, которых почти не знаю. Девчонок иногда спрашивал: «А сколько времени ты потратила на прическу?» А они ходят, и у них целые ряды косичек, как в негритянском племени. Спрашиваю, сколько тратят времени, а они: «Пятнадцать минут».

Улыбаюсь такому сравнению — действительно, пятнадцать минут. Но внимание приятно.

СПОСОБНЫЙ РАДОВАТЬСЯ ОБРЕТАЕТ СИЛЫ ЖИТЬ

- А вы радуетесь успеху тех молодых людей, которые пришли и остались?

- Да, и я говорю это с позиции веры. В России один из очень серьезных фактов — это зависть. И вдруг уметь порадоваться не собственному успеху, а тому, что нравится, но не ты этого делаешь. И это очень важное качество для тех, кто не хочет себя потерять. Сегодняшние актеры мне нравятся.

- Как вы считаете, чувство зависти — это от менталитета? Это только в России?

- Я живу в России, и меня интересует эта страна. А один из моих любимых авторов, Леонид Зорин, у него есть такая мысль — кто способен радоваться не своему успеху, тот обретает уже дополнительные силы жить. Его спрашивают: «А вы почему не собираетесь уехать?» И он отвечает словами своего героя: «Мне катастрофически не повезло. Я — местный». Да, я много ездил и ставил: в Германии, Чехии, Финляндии, Болгарии. В Америке играл на русском языке на открытии в театре в Бостоне. Много мотался. Там ко мне хорошо относились, но никогда не возникало мысли остаться за рубежом. Хотя звали. Особенно в советские времена. Но у меня не получалось. Ведь я — местный.